– Потому, что ты тогда начнешь изводиться уже двадцать третьего декабря, – отвечала она.

В три часа дня они с мамой подъехали к кинотеатру возле торгового центра «Саут-Хиллз Виллидж» и встали в очередь на вход. К четырем часам очередь уже загибалась за угол. Пришел со своей мамой и Тормоз Эд: оба нарядились в героев из «Плохого Кота». Мама Кристофера понадеялась, что это была задумка Тормоза – добиться, чтобы мать пришла в таком дурацком виде. А не наоборот. Ребенка в этой жизни поджидало слишком много проблем, чтобы еще терпеть причуды матери, которая добровольно напялила костюм осла.

Когда билетер наконец открыл двери, Кристофера охватило неописуемое волнение. Ему выдали громоздкие 3D-очки. «Как у богатеньких!» – восхитился он. Места им достались – лучше не придумаешь: в самой середине. Мать Кристофера вышла в фойе купить чего-нибудь вкусного, и вернулась с любимыми лакомствами сына.

Когда закончились трейлеры, Кристофер уже съел половину снеков. Но с каждым трейлером и с каждым шариком попкорна его волнение только усиливалось. Едва дождавшись начала фильма, все ребята в зале разразились громом аплодисментов.

* * *

Для них это на всю жизнь свяжется с детством, подумала его мать.

Ей вспомнились любимые фильмы из ее собственного детства. Из той далекой поры, когда она считала себя принцессой, которая потерялась в младенчестве, хотя и происходила из королевской семьи. Конечно, в этом не было ни капли правды, но почему-то она родила принца.

– Я тебя люблю, Кристофер, – сказала она.

– И я тебя, мам, – шепнул Кристофер, не отвлекаясь от фильма.

Кейт только сейчас посмотрела на экран и заулыбалась: Плохой Кот наведался к своему соседу-крабу по имени Леопардо Дубинчи, который заканчивал портрет Моны-Подлизы, подружки Плохого Кота.

Плохой Кот сказал: «Недурно малюешь, Леопардо. Ты собирался это закончить?»

И все ребята возликовали. После окончания фильма мать Тормоза Эда поклялась «именем Господа нашего Иисуса Христа», что угостит их настоящим американским ужином.

– Дети закажут крылышки, а мы – «сок для мамочек», – подмигнула она.

В ресторане мать Кристофера только выслушивала байки матери Тормоза Эда, повторявшей «Бога ради, зови меня Бетти»: та вволю «намаргаритилась» (теперь так говорится) и сыпала россказнями про то, как почти окончила колледж, как выходила замуж и как отец Тормоза Эда недавно открыл шестой («Не веришь – сама пересчитай. Шестой!») магазин металлоизделий на границе трех штатов.

Нависая над столом, она шептала сквозь алкогольный выхлоп:

– Тебе знакома эта «Бренда-Лола-Ясмин Дища» – миссис Коллинз? Муж ее – тот еще «Хлеб-Еда-Рыбец»: рекламирует планы застройки и пудрит людям мозги, чтобы брали ссуды и несли ему. Одно могу сказать: Бог в помощь. Эх, утрись, «Хоум депо»![24] Мой муж – богач! Эй, официантка, бокал пустой, а у меня ни в одном глазу!

Мать Кристофера подумывала, что неплохо было бы слегка сблизиться с Бетти Андерсон. Одним на роду написано говорить. Другим – слушать. Удачно, если такие натуры сходятся.

– Ты мне нравишься, Кейт, – выговорила Бетти, когда они шли к парковке. – Слушать умеешь, как никто.

В машине Кристофер, наевшийся до отвала, заснул. Мать на руках внесла его в мотель и уложила в кровать.

– Мам? – сонно окликнул он.

– Да, солнце?

– А можно будет еще разок сходить на «Плохого Кота»?

– Конечно, солнце. Когда захочешь.

Она поцеловала его в лоб и оставила смотреть сны. А сама налила себе пива со льдом и постаралась насладиться тихим поздним вечером. Потому что знала: наутро в почте окажется очередной счет, а платить будет нечем.

В понедельник утром «каникулы» закончились. Кристоферу предстояло вернуться в школу. Где Брэйди Коллинз и Дженни Херцог вечно дразнились. Но самое неприятное – он пропустил целых две недели.

«Даже Тормоз Эд теперь будет умнее меня», – лезло ему в голову. Он потупился. В молоке спасательным кругом плавало одинокое колечко сухого завтрака «Фрут-лупс».

– Я заберу тебя на этом самом месте в три часа, – сказала мама, высаживая его у школы. – И чтобы отсюда НИ НОГОЙ.

– Хорошо, мам, – ответил он.

Мать Кристофера обняла его и удерживала дольше обычного, но потом все же отпустила, и он пошел к школьному крыльцу. Перед началом уроков на него, как правило, никто не обращал внимания, но сейчас ему в спину шептали: «гляди: явился не запылился». Девчонки с косичками даже перестали крутить скакалку и провожали его взглядами. Двое-трое мальчишек бросили: «Привет». К школе бежали братья-близнецы. И тут произошло кое-что невообразимое.

– Эй, Кристофер, выше нос! – крикнул Майк и бросил ему их маленький пластмассовый мячик.

Кристофер не мог опомниться. Мэтт и Майк захотели с ним играть! Мяч пикировал сверху прямо на него. Спортивные игры давались ему плохо, но сейчас он молился, чтобы не оплошать. Мячик был уже почти у него перед носом и…

Кристофер его поймал!

– Эй, Крис! Давай длинный пас на меня! – скомандовал Мэтт – тот, что с повязкой на «ленивом» глазу, – и пустился бежать.

Понимая, что длинный пас у него не получится, Кристофер принял мгновенное решение, чтобы только остаться в игре.

– Финт ушами! – крикнул он в ответ и обманным движением перебросил мяч Майку.

Получилось! Майк поймал мячик и отправил крученую передачу брату, который убежал по тротуару ярдов на двадцать. Идеальная спираль.

Еще минуты три они перебрасывались мячом. Но Кристоферу показалось, что это лучше всякого субботнего дня. В конце концов он наловчился принимать пас.

Майк и Мэтт, которым нравилось прозвище «Эм-энд-Эмс», даже похвалили его за скорость. Майк был старше брата на три минуты, да и ростом дюйма на два выше. И не забывал это подчеркивать. Но всякому, кто наезжал на Мэтта, приходилось иметь дело с Майком. Особенно в тех случаях, когда кто-нибудь осмеливался проехаться насчет повязки на «ленивом» глазу. И только Дженни Херцог почему-то сходил с рук «Попка-Пират». Хотя никого другого Майк не щадил.

Даже старшеклассников.

Когда Кристофер вошел в класс, болтовня стихла, и все головы повернулись к нему. Подсев к Тормозу Эду, он постарался вжаться в парту. Но рядом крутились Эм-энд-Эмсы – допытывались, где он пропадал и что с ним приключилось.

Обычно Кристофер обмирал от смущения, когда с ним заговаривали другие ребята, но эти близнецы держались очень дружелюбно. Так что в ожидании миз Ласко, которая, как всегда, опаздывала на пять минут, он поведал одноклассникам свою историю. И при этом заметил, что все остальные умолкли. Его слушали во все уши.